Интервью с председателем коллегии адвокатов «Защита», вице-президентом Адвокатской палаты Камчатского края Игорем Копытовым.
– Игорь Александрович, вы активно работаете по уголовным и административным делам, которые возбуждены в отношении капитанов, рыболовецких предприятий. Много ли таких дел, которые были в вашей практике в 2015 году, возбуждено по незначительным, надуманным основаниям? Рос ли их процент последние годы или наоборот – падал?
– В последнее время уголовных дел в отношении капитанов рыбопромысловых судов стало гораздо меньше. Это общая статистика. Мне трудно судить о причинах уменьшения количества уголовных дел.
Административных дел достаточно много. Большинство из них возбуждается в настоящее время, как вы правильно говорите, больше по надуманным, незначительным, а порой даже смешным основаниям. Процент таких дел действительно растет. Какие в основном выявляются нарушения? Несвоевременная или неправильная, ошибочная подача судовых суточных донесений капитаном судна. Не стала работать система спутникового позиционирования, ошибся радист судна при подаче ССД – это вменяется как нарушение капитану судна, а затем юридическому лицу. Прекратилось с судна позиционирование – опять нарушение.
В 2014 году появилась еще одна модная для пограничного органа тема – недоставка улова на территорию прибрежного района добычи субъекта Российской Федерации.
Примерно с этого же времени большое количество дел возбуждается по фактам нарушений рыбопромысловыми судами правил пересечения государственной границы. Иногда в ходе проверки должностные лица пограничного органа могут найти 70 граммов лососевой икры на полу в трюме и тоже считают, что это серьезное нарушение закона…
Неужели в государстве так плохо с «выявлением нарушений закона» в море, если то, на что раньше инспекторы не обращали никакого внимания, зная о производственном процессе на судах не понаслышке, теперь становится «показателем работы проверяющего»?
– В январе 2015-го заработали изменения в законодательство, которые освободили суда рыбопромышленного флота от необходимости оформлять переход границы в рамках 560-го постановления правительства. Теперь они вправе делать это в уведомительном порядке. Можно ли сказать, что число дел по фактам нарушения режима границы в отношении капитанов и судовладельцев в вашей практике резко пошло на спад?
– Действительно, это было мудрое решение. Ведь с конца 2013 года пограничные органы возбудили огромное количество административных дел. Дошло до того, что административные наказания применялись по факту пересечения границы одним судном более десяти раз.
Капитаны судов и юридические лица не готовы были к таким решениям пограничных органов, ведь они следовали давно установленными маршрутами движений. Сложилась интересная ситуация, когда суда порой просто не могли пересекать границу при следовании по маршруту без нарушений.
Рыбаки вначале рассчитывали на судебную систему, полагая, что суд даст оценку тому факту, что невозможно не нарушать границу при определенных обстоятельствах. Но суды признавали правоту пограничного органа, и дела стали возбуждаться в еще большем количестве.
Первым о проблеме пересечения государственной границы рыбопромысловыми судами в администрацию президента России сообщил генеральный директор ООО «Поларис» Владимир Николаевич Латынцев. Он записался на прием и отвез в администрацию обращение, в котором раскрыл суть проблемы. Его внимательно выслушали и, как оказалось, поняли. Позже появились и депутаты, иные лица, которые «включились» в решение данной проблемы.
После изменения законодательства дел о нарушении режима госграницы рыбопромысловыми судами стало меньше, но они все еще есть. Речь идет не о серьезных нарушениях, связанных с желанием перевезти через границу какое-то имущество или что-то скрыть, а об обычной человеческой ошибке, за что раньше никто бы даже не додумался возбуждать подобные дела.
К примеру, транспортное судно «Диона» следовало из порта Владивосток в Северо-Курильск. Маршрут – вдоль российских берегов, ни о каком выходе в иностранные воды и речи не было. Но перед выходом из Владивостока капитан судна не уведомил за 24 часа пограничный орган о том, что будет следовать по соответствующему маршруту и пересекать государственную границу неоднократно. В ходе движения капитан судна сообщал пограничникам о пересечении границы, времени, месте пересечения. Так и дошло судно до Северо-Курильска.
Всего судно пересекло границу 10 раз (то выходило из территориальных вод, то входило в них обратно). Но так как капитан судна изначально в порту не уведомил пограничников правильно, каждое из пересечений было квалифицировано как нарушение. Так появилось десять административных дел в отношении юридического лица, по каждому из которых должностные лица пограничного органа назначили ему штраф в минимальном размере – в сумме 400 тысяч рублей. Можно признать это справедливым? Думается, нет. Значит, вопросы пересечения границ и ответственности за подобные пересечения не до конца урегулированы, чтобы можно было бы говорить о справедливости ответственности, понесенной за допущенное нарушение закона.
– В 2014 году вашим клиентом был капитан СРТМ «Оптимист», которого обвинили в том, что он передал часть законного улова на котловое питание экипажу. По этому делу три судебные инстанции вынесли три разных решения. Есть ли окончательная квалификация действий капитана? Вправе ли сегодня экипажи использовать свой улов для питания во время рейса?
– Как оказалось, не вправе. Эту проблему рассматривали и на Сахалине, и в Приморье, и у нас на Камчатке. По одному из дел руководством пограничного органа принято решение о прекращении по малозначительности правонарушения, предусмотренного ч. 2 ст. 8.17 КоАП РФ («Нарушение правил и требований, регламентирующих рыболовство во внутренних морских водах, в территориальном море, на континентальном шельфе, в исключительной экономзоне РФ или открытом море).
По второму – Петропавловск-Камчатским городским судом деяние переквалифицировано по ч. 2 ст. 8.37 КоАП РФ («Нарушение правил, регламентирующих рыболовство, за исключением случаев, предусмотренных частью 2 статьи 8.17 настоящего кодекса») с назначением наказания. Но позже судьей Камчатского краевого суда решение о наказании было отменено в связи с малозначительностью деяния.
По третьему – Корсаковским городским судом Сахалинской области постановление пограничного органа отменено по причине его несоответствия требованиям закона. Дело прекращено в связи с истечением срока давности привлечения к административной ответственности.
И наконец, по четвертому – Хасанским районным судом Приморского края решение пограничного органа изменено: деяние капитана судна переквалифицировано с ч. 2 ст. 8.17 КоАП РФ на ч. 2 ст. 8.37 КоАП РФ. Капитану назначен штраф в размере 20 тысяч рублей. Недавно я получил извещение о том, что указанное решение Хасанского районного суда будет пересмотрено в краевом суде.
Исходя из вступивших в силу решений, можно сказать, что рыбак не имеет права есть то, что поймал в море в ходе прибрежного рыболовства, а должен обязательно доставить пойманное на территорию прибрежного субъекта Российской Федерации.
Представляется, что некоторые правоприменители слишком «зациклились» в вопросе доставки улова с математической точностью, как будто речь идет не о еде, а о золоте. Почему рыбак не может поесть свежевыловленной рыбы на судне? Почему пограничники возбуждают подобные дела? Подобное отношение к рыбаку заставляет его не указывать в судовых документах рыбу, отправляемую из улова «на котел». Ведь указанное в журнале количество рыбы, отправленной на коллективное питание, становится предметом административного правонарушения, а не указанное еще нужно найти.
Так что, сами пограничники заставляют рыбаков хоть в мелочах, но кое-что не отражать в журналах. А на патрульном судне, пока оно в море, не едят рыбы? Не берут ли проверяющие у проверяемых судов какой-нибудь рыбы? Не едят ли они вместе с рыбаками на рыбацких судах? Думается, если спросить их об этом, то они ответят, что не берут, не едят. Но сомнения все- таки закрадываются…
Вопрос отношения проверяющих к рыбакам относительно того, что рыбаки съели, честно указав это в журналах и списав часть квот, – вопрос больше совести, а не закона.
– Не менее интересное дело связано с судном «Плутон». На нем нашли излишки продукции. Но суд так и не смог решить, какое юридическое лицо наказать, учитывая, что экипаж работал одновременно по трем разрешениям трех разных компаний, а улов был учтен за тремя пользователями. На ваш взгляд, в подобной ситуации кто-то должен нести ответственность, ведь нарушение все-таки совершено?
– Суд наказал капитана судна. А вот касательно юридического лица вы задали интересный вопрос, на который я бы ответил вопросом: почему обязательно должно нести ответственность какое-то юридическое лицо?
К сожалению, в настоящее время у пограничного органа действительно прямо болезнь какая-то: нарушение нашли, возбуждаются дела в отношении и капитана, и юридического лица. Должностные лица сегодня даже не могут допустить, что может быть наказание только капитану или только юридическому лицу.
С моей точки зрения, в этом частично виновата судебная власть. На протяжении более десяти лет суды, рассматривая деяния юридического лица, указывают в своих решениях, что все действия юридического лица опосредованы действиями физических (ссылаются на подбор кадров и так далее).
Капитан и члены его команды порой еще едят, спят, ходят в туалет. Неужели нужно признать, что все это опосредованно делает и юридическое лицо?
Если быть честными, то, наверно, судебная практика привела к автоматическому наказанию двух лиц за одно и то же действие или решение. По моему мнению, закон не это имел в виду, когда установил, что назначение наказания юридическому лицу не освобождает от ответственности за данное правонарушение виновное физическое лицо. Закон разделяет понятия юридического и физического лиц. Конечно, если действия физического лица выполнялись по заданию руководства юридического (организованы юридическим лицом), то можно говорить об ответственности юридического лица. Но вот если какой-то неизвестный человек без участия юридического лица что-то сделал незаконно, почему нужно искать юридическое лицо, ответственное за эти действия?
В случае, о котором вы спросили, капитан сам понес ответственность за действия неизвестных ему работников, утаивших излишки продукции. Получается, капитан судна несет ответственность за действия третьих лиц, а еще нужно найти и юридическое лицо, которое несет ответственность за действия капитана или как опосредованное в этих действиях?
Не следует устраивать погоню за ведьмами, когда их нет. Думаю, время пройдет, и лица будут привлекаться к административной ответственности не за то, что они существуют, а за то, что они нарушили лично, а не опосредованно.
– При рассмотрении дела в отношении капитана СРТМ-К «Финвал», которого обвиняли в неправильном оформлении технологического журнала, выяснилось, что правил ведения таких журналов вообще не существует. Значит ли это, что технологический журнал можно не заполнять или делать это произвольно?
– Это как раз тот случай, когда проверяющий «находит» нарушение по принципу «а вот здесь вы галочку не поставили».
Если внимательно почитать документы, которые составляют сами проверяющие, то там и не такое найдешь. Но они же проверяющие. Они в этой части безответственные: не заполнил графу в протоколе, и ладно. А вот если работник на судне не заполнил графу в технологическом журнале, то это сразу считается нарушением. Передал в ССД номер разрешения с ошибкой в двух цифрах – нарушение. Проверяющие цепляются за емкое слово «соответствие», которое используется в положении правовой нормы. Если не сделал запись в технологическом журнале, а ССД подано, то вот оно – несоответствие. С капитаном СРТМ-К «Финвал» произошло именно это.
В части формы ведения технологического журнала капитану претензий предъявить никто не может. Правила рыболовства упоминают лишь обязанность вести технологический журнал. Сведения, указанные в нем, должны соответствовать сведениям, указанным в промысловом журнале и судовых суточных донесениях. Вести и заполнять технологический журнал нужно, а вот какие графы вы там укажете, не будет иметь правового значения, так как закон не обязывает вести технологический журнал по строго определенной форме. Главное, чтобы цифры, указанные в технологическом журнале, соответствовали промысловому журналу и ССД.
– В 2013 году был признан утратившим силу приказ № 185 о порядке и механизме представления отчетности по добыче рыбы, и никаких правил взамен до сих пор не предложено. Фактически рыбаки даже не обязаны подавать судовые суточные донесения. Как сегодня суды, адвокаты, пограничные органы оценивают этот правовой «вакуум»? Можно ли считать, что административные дела, которые сегодня возбуждаются за нарушения при подаче ССД, неправомерны?
– Как суды оценивают, мне сказать сложно. Но, по моему мнению, вакуума нет. То, что судовые суточные донесения должны подаваться, следует из правил рыболовства. В них же указано, что сведения этих донесений должны соответствовать промысловой документации судна. А придумывание специальных правил подачи донесений ничего, кроме проблем, рыбакам не создаст.
Вспомните: в упраздненных правилах указывалось, что если капитан судна ошибся в подаче донесения, то он может его изменить. Но всем же понятно: для того чтобы сделать изменение в ССД, нужно капитану судна вначале узнать, что он ошибся.
Как это было на практике? Инспектор выявлял несоответствие, и сразу возбуждалось дело по части 2 статьи 8.37 КоАП РФ. Исправление капитаном ССД после этого уже не имело никакого значения. Суд также давал оценку таким исправлениям ССД капитаном, как желание уклониться от ответственности. Вот вам и вакуум…
Законодательно нужно развивать экономику рыболовства, создавать условия рыбакам для добычи, а не создавать проверяющим возможности по любому поводу возбуждать административные дела в отношении капитанов, юридических лиц, налагать арест на суда, продукцию, доставлять суда в порт, прекращать промысел и т. д. Именно подобные законодательные новеллы и являются сегодня главным вредом для государства и трудящегося человека. Неужели трудно понять, что капитан судна не математик и его задача рыбу ловить, а не заполнять неизвестно кем придуманные форму отчетности.
– В 2014-м вы участвовали в подготовке обращения в администрацию президента с просьбой разъяснить ситуацию в прибрежном промысле. Из полученного ответа следует, что улов и полученная из него продукция – разные понятия. Соответственно, на продукцию не распространяется требование везти ее на берег в отличие от улова. Однако пограничные органы придерживались другой точки зрения. Что-либо изменилось в трактовках законодательства в 2015 году? Рыбаки и пограничники не пришли к единому пониманию законов, регулирующих прибрежное рыболовство?
– К сожалению, судебная система оставила без внимания позицию администрации президента России. Я об этом уже говорил выше. Но все-таки одна позиция, как я понимаю, немного изменилась в пользу рыбаков. Связано это не с тем, что у пограничного органа или суда изменилось понимание разницы между уловом и продукцией. Просто правоприменители обратили внимание на то, что согласно правилам распределения квот добычи (вылова) водных биоресурсов для осуществления прибрежного рыболовства, утвержденных постановлением Правительства России от 15 августа 2008 года № 611, прибрежные квоты добычи (вылова) распределяются между заявителями путем заключения с ними договоров о закреплении долей квот добычи (вылова) водных биоресурсов. А согласно приказам Росрыболовства указанные прибрежные квоты Дальневосточного рыбохозяйственного бассейна для осуществления прибрежного рыболовства распределяются между пользователями этого бассейна.
Таким образом, добытый улов в ходе прибрежного рыболовства может доставляться в любой порт Дальневосточного рыбохозяйственного бассейна независимо, какой из органов рыболовства выписывал разрешение на добычу.
Получается, выпущенную на судне продукцию из улова, добытого в ходе осуществления прибрежного рыболовства, можно доставлять не только в порт того субъекта, где было выписано разрешение на добычу, а любой порт Дальнего Востока. Конечно, есть еще квоты, выделяемые субъектами Российской Федерации. Для таких уловов требования не изменились: они должны доставляться в порт прибрежного субъекта, выдавшего разрешение.
Поэтому некоторые проблемы оказались вроде решенными. Я думаю, через некоторое время изменится и отношение к разнице понятий улова и продукции из улова. Я полностью согласен с позицией администрации президента в том, что в законе как раз об этом и говорится, менять там, по сути, нечего. Вероятно, принимая изменения в закон в 2013 году, законодатель исходил именно из отсутствия необходимости везти выпущенную из улова продукцию на судне в какой-то отдаленный порт только для ее перевалки.
Идея доставки улова была понятна. Речь шла о развитии береговых заводов по выпуску продукции. Но в некоторых случаях законодатель, исходя из объективных условий, разрешил выпускать продукцию и на судах в море. Поэтому рыбаки и не понимают, для какой цели их обязали везти выпущенную на судне продукцию в порт субъекта, для которого она не предназначается, простаивать в порту, тратить деньги на разные сборы и т. д. Ведь в порту, как известно, много проверяющих.
Речь о создании условий для разного рода злоупотребления со стороны проверяющих. Другого объяснения у рыбаков нет.
– Ряд компаний (в том числе ваши клиенты) продолжали везти прибрежный улов мимо берега своего региона, считая, что заплатить штраф дешевле, чем нести дополнительные транспортные расходы по доставке рыбы на берег? А они не опасаются попасть в список «рецидивистов»? Ведь неоднократные нарушения могут стать причиной для расторжения договора о закреплении долей квот?
– Сейчас большая часть компаний, невзирая на убытки, доставляет продукцию на территорию прибрежного субъекта. А с изменением позиции в вопросе «прибрежного субъекта» таких нарушений практически не станет.
Административные дела по недоставке улова возбуждаются по выявленным эпизодам начала 2015 года, и то в основном в отношении того улова (продукции), который не был доставлен ни в один из портов России, а, к примеру, был отправлен в иностранный порт. Это тот период времени, когда рыбаки еще считали, что имеют право не доставлять выпущенную из улова продукцию, так как продукция и улов – разные понятия. Так что это не зависит от рыбаков. Возбуждать такие дела административному органу позволяет большой срок давности привлечения к административной ответственности, предусмотренный законом. Возбуждение этих дел, по моему мнению, больше похоже на повышение статистики правоохранительных органов в выявлении правонарушений или собирании денег с рыбаков, чем на реальную работу по предотвращению нарушений в будущем.
– Когда начался спор о том, можно ли морозить на судах рыбу, добытую в прибрежке, рыбаки говорили, что заморозка – это не производство продукции, а способ сохранить улов. Когда пограничники стали требовать везти прибрежный улов на камчатский берег, в том числе в замороженном виде, рыбаки заявили, что мороженая рыба – это именно продукция, на которую не распространяется данное требование. Вы не считаете, что рыбацкие компании манипулируют понятиями?
– Нет, не манипулируют. К сожалению, сам закон использует эти понятия, а нормативного определения, что именно считается продукцией, а что уловом, нет.
К примеру, в п. 21 статьи 1 закона о рыболовстве говорится, что уловы водных биоресурсов – живые, свежие, охлажденные, замороженные или обработанные водные биоресурсы. В части 2 статьи 7.1 этого закона говорится, что уловы водных биоресурсов, добытых (выловленных) при осуществлении прибрежного рыболовства, используются для производства рыбной и иной продукции из водных биоресурсов на территориях прибрежных субъектов Российской Федерации, а также в предусмотренных настоящим федеральным законом случаях на судах рыбопромыслового флота. При этом в части 4 статьи 7.1 закона о рыболовстве установлено, что производство рыбной и иной продукции из водных биоресурсов осуществляется в соответствии с требованиями технических регламентов. Так что, действительно, сложно понять, когда улов – еще улов, а когда он стал продукцией.
Но рыбаки говорили о другом. Если инспектор в протоколе пишет, что из улова была выпущена продукция, то вряд ли можно говорить, что улов должен быть доставлен. Его уже юридически и фактически нет, а вместо него есть иной результат рыболовства – продукция, которую доставлять на прибрежную территорию закон не обязывает. Вопросу разграничения понятий улова и продукции уже давно должен был разъяснить техрегламент, но, к сожалению, он до сих пор не разработан. Об этом говорилось и в ответе администрации президента России.
– Существует законопроект о внесении изменений в Уголовный кодекс и УПК в связи с усилением уголовной ответственности за нарушения в области рыболовства. Его инициаторы считают, что законодательство слишком мягко наказывает за нарушения в этой области, что нарушители фактически уходят от ответственности. Согласны ли вы с этим?
– Не согласен. Ответственность вполне соразмерная. К чему изменения, если количество уголовных дел по этой категории дел сокращается? В условиях, когда число дел сокращается, а наказание по этим статьям предлагается увеличивать, вряд ли можно говорить об обоснованности самой идеи. Если уж при действующем законе рыбаки все меньше совершают нарушения, какая цель ужесточения наказания? Спросите инициаторов или сторонников этой идеи, пусть они вам расскажут. Ужесточение – это способ борьбы с целью уменьшения нарушений путем устрашения. А тут получается наоборот, хотя вряд ли иногда можно найти какую-то логику…
Вопросы задавал Кирилл МАРЕНИН