Эти два материала написаны в первой половине 2000-х. Тема – распределение «научных квот». В первом — речь пойдет о том, что этот ценный ресурс выделялся компаниям не с самой чистой репутацией. Во второй статье мы подробнее поговорим о «хитрых» договорах, которые заключались при получении научных квот. И там, и там главным персонажем является ФГУП «Нацрыбресурсы», которое в то время возглавлял Андрей Тарасенко. Итак…

Начну с небольшого ликбеза. Правительство ежегодно утверждает общий допустимый улов (ОДУ). Эта общая квота подразделяется на три категории: для российских предприятий (промышленная), для иностранцев, для научно-исследовательских целей (научная).

Государство через специально уполномоченный орган передает квоты пользователям. Промышленные – предприятиям. Научные – отраслевым НИИ.

Чтобы проводить морские исследования, под которые выдаются научные квоты, институтам нужны суда. Поскольку своего флота у них практически не осталось, привлекается флот частных компаний. На этом этапе возникает богатая почва для различных злоупотреблений. В результате научные квоты быстро превратились в выгодный товар, который приносит неплохие доходы тем, кто им распоряжался. Подробнее об этом — дальше.

Тарасенко и Ко

В начале 21 века в Москве появилась как бы государственная контора — ФГУП «Нацрыбресурсы» («НРР»), которой поручили оказывать Госкомитету по рыболовству (ГКР) «техническую поддержку» в самых разных вопросах, включая распределение научных квот.

8 февраля 2002 года председатель ГКР Е. Наздратенко подписал приказ № 79 о порядке проведения конкурса по отбору судов для проведения морских ресурсных исследований и контрольного лова. Согласно приказу создавалась комиссия по конкурсному отбору судов. В нее входили представители ГКР, его предприятий и руководители НИИ. Из 13 человек шестеро были из «Нацрыбресурсов». Причем возглавлял комиссию гендиректор «НРР» Андрей Тарасенко.

Заседание комиссии считалось правомочным, если на нем присутствовало более половины ее членов. Решение принималось простым большинством голосов. Нетрудно догадаться, что фактически все решали представители «НРР».

Посмотрим, как шло распределение научных квот по Камчатке, на примере 2002 года.

На участие в конкурсе от предприятий было подано 58 заявок. В соответствии с выделенными КамчатНИРО научными квотами из заявок был сформирован список организаций и судов «для обеспечения ресурсных исследований и контрольного лова», который был утвержден 24 января 2002-го.

Из протокола заседания  комиссии: «При формировании указанного списка преимущество отдано партнерам, которые положительно зарекомендовали себя при проведении научно-исследовательских работ и контрольного лова в предыдущие годы». И еще цитата из приказа ГКР № 79: «Приоритетное право на участие в исследованиях водных биоресурсов предоставляется судовладельцам, имеющим многолетний положительный опыт работы по выполнению научных программ и планов исследований биоресурсов».

Как вы думаете, кто в том списке был под номером один, кого посчитали самым честным, самым лучшим и проверенным помощником в деле освоения научных квот?

Тот самый «Сизиман»

Итак, номером первым оказался  РТМС «Сизиман» (ООО «Камчатресурс Лтд»). Тот самый, который спустя 8 месяцев был задержан за браконьерство в акватории Командорского заповедника.

Пока не буду касаться реальной истории РТМС: где и когда его купили, как он назывался раньше, имел ли «двойников». Это отдельная тема. Но даже его «официальная» биография, записанная со слов гендиректора «Камчатресурса» В. Аждарьяна,  вызывает вопросы.

Вот, что г-н Аждарьян рассказал газете «Камчатское время». Купил он это единственное свое судно у японской фирмы в 1999 году. В октябре 2001 года «Сизиман» получил право плавания под флагом РФ (добавлю: в режиме транспортного рефрижератора, без права добычи биоресурсов в экономзоне России). В ноябре того же года — лицензию ГКР на право заниматься промыслом (уже в виде добычи). А всего лишь через месяц его пихают в список «научников», да еще под № 1.

Не слишком ли быстро «Камчатресурс» превратился в «судовладельца, имеющего многолетний положительный опыт работы по выполнению научных программ и планов исследований биоресурсов»?

В том списке, кстати, 50 предприятий, среди которых значились компании с действительно большой историей. Например, колхоз имени Ленина или «УТРФ-Холдинг». В 2002 году холдинг еще не был доведен до банкротства и располагал 12 единицами добывающего флота. Так вот он получил «от науки» 217 тонн, а «Камчатресурс», имеющий один РТМС, — 235 тонн. Плюс прилов.

Из каких принципов исходила конкурсная комиссия, можно только догадываться. Скорее всего, принципы были сугубо рыночные…

На Камчатке давно не тайна, «под кем» ходил «Сизиман». Напомню, что сообщила пресс-служба Северо-Восточного регионального погрануправления в мае 2003 года: «До последнего времени траулер «Сизиман» являлся одним из немногих, используемых Наумовым в «официальном режиме» (Наумов, ныне покойный, так же известный как Якут, руководитель трансграничной ОПГ – авт.) На 2002 промысловый год для данного судна из средств Наумова приобретено 500 тонн аукционной квоты на вылов минтая и 40 тонн прилова сельди, квоты на вылов 300 тонн трески, а также 100 тонн палтуса».

А потом еще и научная квота привалила. 235 тонн не так много для РТМС. Но в условиях дефицита ресурсов лишних квот не бывает. И потом, это же только для разминки. Вон как развернулись потом. Тралить в акватории Командорского заповедника – это для браконьера «высший пилотаж».

«Не делайте из нас этих самых…»

Вместо P. S. – цитата из выступления директора «ТИНРО-Центра» Л. Бочарова на совещании, которое проводил глава Минсельхоза 7 сентября 2004 года на Сахалине. Он высказал позицию отраслевой науки. Она, похоже, сама устала нести эту ношу, да еще оставаться всегда крайней:

«Я абсолютно согласен с тем, что науке не нужны такие большие квоты. Да, был период, когда не было бюджета в стране, когда надо было спасать науку. Нам давали тонны вместо денег. Но сегодня бюджет с профицитом имеем. Надо переходить на цивилизованную помощь. Не делайте из нас этих  самых… Не хочется…»

Кирилл МАРЕНИН.

—————————————————————————————————————

Наука «рубить капусту»

«Наука не должна криминализироваться. Как там стерильно ни делай, все равно наткнешься на какой-то непонятный момент», — заявил руководитель Федерального агентства по рыболовству Станислав Ильясов. Даже не сомневаюсь, что Станислав Валентинович говорил про научные квоты. 

Зачем нужны научные квоты? Они выделяются научно-исследовательским институтам для текущих исследований и для контрольного лова (его предназначение — испытание орудий промысла, мониторинг промысловой ситуации и т. п.) Одновременно эти квоты служат финансовой поддержкой отраслевой науки.

Чтобы их осваивать , нужны суда. У отраслевой науки своего флота практически не осталось. Поэтому привлекается флот частных компаний.

По идее, должен составляться такой договор. Судовладелец обязуется предоставить институту в аренду судно. Институт обязуется оплатить аренду и все выполненные работы, обеспечить право изъятия водных биоресурсов и т. п. Дальше оговариваются цена и условия платежей. В такой схеме можно четко отследить круговорот денег и ресурсов по цепи: государство – институт – судовладелец.

Но несколько лет назад в этой цепочке появилось лишнее, но далеко не слабое звено - Федеральное государственное унитарное предприятие «Нацрыбресурсы» (НРР).

Как говорится на его сайте: «Госкомитет по рыболовству  передал «Нацрыбресурсу» эксклюзивное право на организацию промысла водных биоресурсов в исключительной экономзоне и континентальном шельфе РФ…» В том числе по научным квотам. И вот как НРР выполнял эту функцию.

Предложение, от которого нельзя отказаться

В 2002 году рыбакам предложили подписать договор (назовем его № 1) следующего содержания. НИРО («Организация»), «Нацрыбресурс» («Предприятие») и рыбацкая фирма («Судовладелец») договариваются об объединении усилий для проведения морских экспедиционных исследований. То есть в традиционные отношения между рыбаками и учеными вклинивается ФГУП «Нацрыбресурсы».

В том же документе был пункт: стороны вправе заключить дополнительные договоры, регулирующие их финансовые отношения…

По закону,  животный мир в пределах территории РФ является государственной собственностью. За его пользование надо платить. Поэтому предприятия получали научные квоты не бесплатно. Она хоть и научная, а все-таки квота. И в результате ее освоения, образуется сырец, который можно продать. То есть предполагается некая прибыль.

Но до того, как наступал час расплаты, фирме предлагали подписать договор № 2.

Согласно ему, НИРО и «Нацрыбресурс» брали на себя организацию и выполнение «научно-исследовательских работ и информационно-консультационных услуг, выдачу практических рекомендаций по ведению промысла и расстановке судов, способам переработки сырца» и т. д.

А судовладелец выступал как бы в роли заказчика этих услуг и работ.

НРР также обязывался оказать ему консультационные и правовые услуги, а также «осуществлять постоянный маркетинг цен на рынках стран бассейна и обеспечить  «Заказчика» рекомендациями по рынкам сбыта с целью получения последним максимальной выручки».

Спрашивается: нужны ли, например, колхозу имени В. И. Ленина, у которого за спиной 75 лет работы в море, рекомендации по ведению промысла и расстановке судов, способам переработки сырца? Нужны ли рыбацкому предприятию, у которого есть свой юридический отдел, правовые услуги неких сторонних организаций? Нужна ли им информация по рынкам и ценам, которую готовит московская контора, когда у них эта информация имеется в полном объеме, подготовленная их собственными специалистами? Конечно, нет. Все эти услуги – блеф, фуфло, общие фразы. А вот деньги за них оговаривались вполне конкретные.

В договоре указаны сроки платежей. И говорится, что «контроль за своевременным и полным перечислением «Заказчиком» средств» осуществляет «Нацрыбресурс». Здесь же — адреса и реквизиты сторон.

Адрес у НРР был такой же, как у Госкомрыболовства – Москва, Рождественский бульвар, 12. А что касается реквизитов, то унитарное предприятие вправе открывать свои собственные банковские счета, как на территории РФ, так и за ее пределами.

Хотя в договорах и шла речь о научно-исследовательских работах, но ни одной тонны, ни одного килограмма научных квот по этим документам не проходило. И к указанным суммам никаких расчетов, обоснований не прилагалось.

Но те, кто умел читать между строк и понимал язык прозрачных намеков, знал: это плата за научные квоты, часть которой надо было отдать «Нацрыбресурсу». И отдавали – формально за услуги, в которых никто не нуждался, и которые вряд ли стоили таких денег.

Золотая жила   

А суммы были серьезные. К примеру, «УТРФ-Холдинг» в 2002 году подписал два таких договора. Один на научно-исследовательские работы по оценке сырьевой базы морских видов рыб и крабов, другой – то же самое по лососю. В первом проходит 7 млн. 494 тыс. 684 рублей. Из них больше 2 млн. ушло в адрес НРР. Во втором – 6 млн. 286 тыс. 800 рублей. Из них – 1 млн. 800 тыс. для НРР.

Только с «УТРФ-Холдинга» московские ребята состригли почти 4 «лимона». Всего же на Камчатке по научным квотам тогда работало 50 предприятий. А сколько их работало по всей стране? А ведь «Нацрыбресурс» начал рулить научными квотами еще в 2000-м.

Вернемся на его сайт (этот текст, видимо, был подготовлен в начале 2002-го). «В прошлом году «Нацрыбресурс» обеспечил организацию морских экспедиционных исследований и государственного мониторинга состояния запасов водных биоресурсов в пределах и за пределами исключительной экономзоны, внутренних морских водах, терморе РФ… Работы выполнялись в рамках трехсторонних договоров с участием судовладельцев, НРР и научно-исследовательских институтов. Всего к работам в 2001 году было привлечено около 300 судовладельцев. Были подписаны и выполнены 371 договор на организацию, обеспечение и проведение морских экспедиционных исследований…  На данный момент уже заключено 249 трехсторонних договоров…»

Можно посчитать, какие примерно суммы падали на его счета. Эти абсолютно шаровые деньги, наверняка, потом не один раз прокрутили. И где они сейчас?

Обет молчания

Что же в итоге получается? Некий ФГУП с чьего-то благословения присвоил себе право распоряжаться ресурсами нашей страны, которые являются государственной собственностью. И взимал за них дань с предприятий. А чтобы придать этому процессу видимость законности, была создана система трехсторонних договоров.

Составлены они по-умному.  На первый взгляд никакого криминала. Ведь предприятия добровольно перечисляли деньги. Не за так, и не за квоты, а за «услуги». Значит, не вымогательство. Платежки шли со ссылкой на эти договоры. Не придерешься. Хотя в самом договоре нет никакой конкретики.

Зато те, кто их подписывал, прекрасно все понимали. Но ведь судовладельцы все равно должны было платить. Так какая им разница кому? Поэтому молчали.

Институты тоже молчали. Они подведомственны Госкомрыболовству. Как комитет скажет, так они и сделают.

В итоге кто-то стал очень богатым и очень счастливым. Возможно, когда-нибудь мы узнаем его имя.

Кирилл МАРЕНИН.

P. S. Ниже публикую договоры, которые заключались между судовладельцами с одной стороны, институтами и ФГУП «Нацрыбресурсы» — с другой. Тем, кому интересно, может изучить эти документы более внимательно: